Тень власти - Страница 102

102

«С этим парнем определенно нужно что-то делать… И как можно скорее». – Сомов вооружился ножом. Он понимал, что противник обладает превосходной реакцией, а потому наверняка увернется, если просто бросить клинок в цель. Тогда он снова обратился к мгновенному перемещению и очутился практически вплотную с Привратником. На долю секунды парень задержался, а затем оказался на безопасном расстоянии, возле стены башни.

Оружие по самую рукоятку вошло в бедро охранника. Михаил не собирался убивать служивого – все-таки мужик при исполнении. Чемпион кантилимских игр надеялся, что подобный удар парализует стражника.

«Ах ты негодяй!» – мысленно воскликнул Мишка.

Такого развития событий он никак не ожидал: нож прямо на глазах начал менять форму, а потом впитался в ногу соперника.

– Спасибо, – поблагодарил тот.

«Я к нему как к человеку, а он… Тоже мне, Терминатор-2. Да я тебя! Ой! Пожалуй, скорее он меня».

Мишке снова пришлось уворачиваться, и это начинало раздражать. Он машинально достал последний нож из чехла и сразу заметил некоторое замешательство в действиях противника.

– Использовать запрещенное оружие нельзя – это преступление, – продекламировал «терминатор».

Сомов посмотрел на клинок. Черное лезвие напомнило о словах Стража: «Оружие, сразившее перевертыша, обладает особой силой».

«Может, и правда?» Мишка воодушевился, понимая, что у него появились реальные шансы на победу. Робот явно размышлял в том же направлении. Он сразу предпринял дополнительные меры: из спины Привратника выросли еще четыре конечности. Гибкие, как резиновые шланги, со стальными шипами на концах.

Два «рукава» молниеносно устремились к обладателю черного ножа и вонзились в стену по обе стороны от Сомова. Привратник ограничил пространство маневра противника, а сам начал активно орудовать свободными конечностями. Мишке пришлось одновременно уворачиваться и от остроконечных шлангов, и от опасных выпадов меча. При этом ему совершенно не удавалось сосредоточиться, чтобы воспользоваться своими уникальными способностями, поскольку малейшее отвлечение грозило смертью. Его силы начали убывать. Мало того, у Сомова возникли подозрения, что противник подготовил какую-то ловушку и сейчас у него появится еще одна конечность для решающего удара. Этот момент не хотелось бы пропустить.

«А почему он не освобождает свои ограничители? Сейчас они бы ему весьма пригодились». – Эта мысль лишь на мгновение промелькнула в голове парня, но именно она заставила оглянуться…

Дальше для Михаила все происходило, как в замедленной съемке. Шипы якобы застрявших шлангов, проделав еще две дыры, вышли обратно с внутренней стороны башни и устремились прямо к цели. Ноги подбросили парня вверх. В полете он заметил, что свободные шипастые конечности метнулись к месту его предполагаемой посадки.

Мишка попробовал воспользоваться телекинезом, воздействуя на самого себя. Получилось. Это позволило на полсекунды задержаться над головой врага и зацепиться взглядом за выгодное для атаки место. Сомов оказался за спиной Привратника. Правда, тому не составило труда перестроить собственное тело задом наперед. Не поворачиваясь, он снова оказался лицом к Михаилу. Однако времени, потраченного на перестройку гуттаперчевого организма, оказалось вполне достаточно для чемпиона кантилимских игр. Он перехватил один из свободных шлангов невидимой силой и оплел им Привратника. Тот неожиданно для себя оказался скованным.

Попытка шлангорукого быстро уйти из-под удара провалилась. Сомов настолько обескуражил противника своими трюками, что тот забыл об увязших в стене «рукавах», которые резко затормозили движение, и заставили обернуться… Когда же Привратник снова взглянул на нарушителя, нож с черным лезвием настиг свою цель.

Горный джинн отличается от своих «бутылочных» собратьев тем, что у него нет привязанности к какому-либо сосуду, являющемуся для него домом. Нет у него и моральных обязательств кому-то подчиняться. Живет это создание тихо, мирно. Да и как может быть по-другому, если девять десятых его жизни проходит во сне? Обустроит джинн себе пещерку, соорудит в ней спальню, которую плотно закупорит каменной пробкой, и храпит всласть девять лет, не высовываясь.

Когда выспится, начинает осматривать свои владения. Все пещеры проверит, трещины изучит, если имеется вулкан во владениях – и его проинспектирует. Это только с виду кажется, что горам ничего не страшно, а оставь их без присмотра – и сотни веков не пройдет, как останутся одни развалины. Вот джинн и старается: где завал разберет, где оползень поправит, а то и со злыми духами схватится. Те иногда забредают в горы… Год будет трудиться, не покладая рук, а потом – снова на отдых. Опять храпит, как бы предупреждая – не беспокоить. Правда, не каждый знает, что храп горных джиннов бывает довольно мелодичным. Причем, у каждого свой, сугубо индивидуальный. Один ветром завывает, другой травой шуршит, третий ручьем журчит.

Был свой джинн и у каньона Хохочущих драконов. Спать обожал больше всего на свете. А посему тех, кто смел нарушать его покой, ненавидел люто. Как, впрочем, и все его соплеменники. У них даже правило было заведено – нарушителя спокойствия уничтожать на месте. Без выяснения причин.

Вот почему, когда два парня откупорили каменную пробку, проснувшийся бросился на первого же нахала: «Голову откручу!» Однако мощь возмущенного джинна натолкнулась на строгое «НЕЛЬЗЯ», исходившее от маленького кристалла, имеющего слишком большие полномочия. Великий дух гор покровительствовал крепышу. Обидно, конечно, но ничего не поделаешь, идти против вышестоящего начальства – себе дороже. Джинн присмотрелся внимательнее и обрадовался, заметив в пещере второго человека.

102